Какой лосось лучше — норвежский или дальневосточный? Зачем нашим рыбакам ловить рыбу у берегов Африки и Антарктиды? Замруководителя Росрыболовства Василий Соколов в эфире Pravda.Ru рассказал, как сейчас регулируется рынок рыбы и решаются вопросы экспорта и импорта рыбной продукции, как государство поддерживает рыболовство и развивает аквакультуру.
— Рыба — традиционная для нас еда. Как происходит процесс регулирования рыбного рынка? Стало ли сейчас больше или меньше этой рыбы.
— Наша рыба будет всегда. Она будет около нас плавать. У Российской Федерации большие рыбные запасы. Мы всегда себя можем обеспечить этим продуктом. Другое дело, что с развитием капиталистических отношений и международных связей наш потребитель попробовал и много другой рыбы.
— Но норвежский лосось практически забил нашу рыбу.
— Да, так было. Но в прошлом году поставки и продажи резко упали — почти в десять раз. Сейчас они продолжают снижаться.
— Так ведь ввели эмбарго. Вообще должно быть ноль.
— Норвежский лосось — это вообще неправильное название. Специалисты его не используют, а включают эту категорию в группу атлантический лосось или семга. Есть наш тихоокеанский лосось, который мы добываем. У нас в основном это дикая рыба, и, слава Богу, ее сейчас много. Мы находимся на историческом пике в последние годы по вылову тихоокеанских лососей. Ловим больше, чем в Советском Союзе ловили.
Норвежский лосось, как вы его назвали, нашел свою достаточно существенную нишу. Это почти премиум-сегмент был. Рыба дорогая, привозилась в охлажденном виде. Естественно, ее мог купить только состоятельный, зажиточный покупатель. Большей части населения РФ не по карману была эта атлантическая аквакультурная семга.
— А рыбный день – четверг… Что тогда обычно ел среднестатистический советский человек?
— В Советском Союзе очень активно продвигались минтай, треска, белорыбица. Мы обладаем очень большими запасами именно этих видов рыб. У нас большое разнообразие, но основу вылова и сейчас составляют минтай, треска, сельдь и лосось. Также много добываем скумбрии, путассу, но это за пределами 200-мильной зоны, это в районе действия международных договоров. Рыбы у нас много. Свое потребление мы закрыть можем.
— А сколько добывается камчатских крабов?
— Камчатских крабов у нас добывается довольно много, по сравнению с другими странами. Мы являемся мощнейшими держателями этого ресурса — Россия на первом месте в мире. Но весь вылов в советские годы был 50-70 тысяч тонн. Это не тот объем, чтобы он стал всем доступным. Сейчас с каждым годом выловы этого вида растут не только на Дальнем Востоке, но и в Баренцевом море. Он туда был вселен советскими учеными и образовал там одну из крупнейших в мире популяций, очень неплохо себя там чувствует. Теперь это один из важнейших объектов добычи на Севере. Наши рыбаки довольны этим ресурсом.
— Наши рыбаки ловят рыбу не только у берегов, но и далеко за пределами 200-мильной зоны. По мнению Росрыболовства, нужно ли увеличивать, расширять и диверсифицировать добычу?
— Добычу всегда надо увеличивать. В прошлому году 4 миллиона 215 тысяч тонн поймано везде — в нашей экономзоне, во внутренних водоемах и за пределами российской экономзоны. Но в СССР в лучшие годы 11-12 миллионов тонн вылавливали. Большая часть — именно за пределами российской экономзоны. После распада Советского Союза мы вжались в свою экономзону и осваиваем ее очень интенсивно. По большинству видов мы на очень высоком уровне. Дальше в своих водах увеличивать вылов практически нельзя.
Рост возможен в пресноводных водоемах, которые пока плохо осваиваются. Можно очень сильно расти по вылову и по производству продукции за пределами российском экономзоны. И, конечно, есть перспективное направление, которое сейчас получило большой толчок во всем мире, — аквакультура. В нашем суммарном вылове она составляет всего 3,5 процента. В Мурманске разводят порядка 15 тысяч тонн, рассчитываем, что через два-три года перевалит за двадцать, и, наверное, к 30 тысячам даже подойдем. Но в этом направлении есть ряд сложностей.
Большие проблемы с посадочным материалом, потому что почти всех мальков мы завозим из-за рубежа. Поэтому перед нами стоит задача построить собственные заводы по производству малька. Второй большой пласт проблем — это корма. Они тоже практически все привозные. Наше производство очень ограничено. Поэтому нам тоже необходимо наладить производство кормов на территории России. Для этого есть все предпосылки. В связи с присоединением Крыма, там есть возможность организации производства рыбной муки. Она идет не только на рыбные корма, но и для сельского хозяйства. Нужны колоссальные объемы, а сами мы производим всего 30 тысяч тонн муки, и вся она идет на экспорт.
— Получается, мы ее завозим в огромных количествах, а что производим сами, отправляем на экспорт… В этом есть смысл?
— Да, есть смысл. Потому что завозится мука в основном из стран Африки, Америки, уже налажены длительные контакты. Наша мука делается только на Дальнем Востоке, это побочный продукт из отходов. Она идет в Китай, который сейчас является самым большим потребителем рыбной муки в мире. В Китае сосредоточены мощнейшие перерабатывающие фабрики, куда и Европа отправляет свой вылов на производство продукции. Но сейчас тенденция меняется достаточно серьезно. Мы рассчитываем, что наш экспорт, в том числе в Китай, будет сокращаться.
Во всяком случае за прошлый год экспорт Российской Федерации по рыбе сократился больше чем на десять процентов. Экспорт — в принципе, нормальное рыночное явление, уходить с рынков нам нельзя. Их сразу же займут другие. Но в данном случае это хорошо, потому что нашей рыбы на российский берег стало поступать больше. И связано это не только с санкциями, кстати. Санкции все-таки наложили основной отпечаток на те виды, которые мы мало добываем. Тот же атлантический лосось — это другой вид, другой продукт, нежели наш тихоокеанский лосось.
Мы очень активно работаем с разными странами по всему миру. У нас заключено много межправительственных соглашений с азиатскими и африканскими странами. Сейчас развивается активное сотрудничество с Латинской Америкой. Ну, надо понимать, что никто не рад, когда приходят в их воды просто ловить рыбу, все хотят чего-то большего. Но много разных вариантов, и наш флот активно работает в открытом океане и у чужих берегов. Мы очень сильно свернули свое присутствие в районе Антарктиды, но сейчас опять наращиваем вылов и там. Там водится клыкач — ценнейшая рыба. На клыкачей наши суда постоянно работают, а вот криль практически не добывают.
— Ведь Антарктида находится очень далеко.
— Да, далеко, есть сложность в таких экспедициях, но и там работать есть смысл. Сейчас восстанавливаются запасы ставриды, появилась заинтересованность в ней у наших промышленников. Рассчитываем, что и на криля пойдут, потому что тоже спрос большой, на крилевое масло в том числе. В Советском Союзе, конечно, это было проще: все было государственное, топливо — бесплатное практически. Формировались огромные экспедиции, которые и снабжались централизованно, и государство искало, куда сбывать продукцию.
Очень большой объем уходил не на внутреннее потребление, а на решение продовольственной безопасности дружественных нам стран. Я являюсь представителем России во многих комиссиях по Африке. Там очень тепло вспоминают о Советском Союзе, говорят: “Нас и кормили, и поили”. С Гвинеей-Бисау был длинный период, когда было свернуто все сотрудничество. Потом рыболовство стало первой сферой, где оно стало восстанавливаться, заключили соглашение.
— По всему миру, даже около Антарктиды, наши рыбу ловят. А Арктика — рядом, она — наша…
— Там рыбы почти нет.
— Почему в Антарктиде есть, а в Арктике нет?
— Вот так природа распорядилась. На подходе к России заканчиваются все теплые течения. Вдоль американского атлантического и тихоокеанского побережья идут теплые течения, а у нас – холодные. Гольфстрим заканчивается фактически на Норвегии, а к нам уже очень слабенько доходит. Но есть и определенные преимущества, в частности и по водным биоресурсам. Потому что именно северные, бориальные зоны обладают уникальными, большими запасами, но они — моновидовые.
— А что лучше, когда моно или такая “каша” из рыб?
— Хорошо, когда есть и то, и это. Опять же Россия обладает там очень широкой зональностью. От Берингова до Японского моря у нас очень сильно меняется фауна. У нас есть отголоски тропиков, и вся арктическая фауна представлена в лучшем виде. Потом опять же Черное море и Каспий — тоже уникальные моря. Азовское море считается одним из самых высоких по продуктивности морей.
— Есть специальная программа по развитию осетроводства на Каспии. Мы наелись черной икры?
— К сожалению, нет. Не наелись икры. Дикие осетры и вообще осетровые — уникальное преимущество Советского Союза, но к его распаду оно уже сходило на нет, и в Российской Федерации практически утеряно. В Советском Союзе мы добывали до 30 тысяч тонн дикого осетра, в основном на Каспии. Также была добыча в азово-черноморском бассейне, и на Амуре достаточно много добывали. Мы были ключевыми производителями дикой осетрины и черной икры. Но сейчас практически дикого осетра мы не добываем.
На Каспии мы вышли с инициативой моратория и сейчас держим со всеми прикаспийскими государствами запрет на промышленный вылов осетровых. Их очень мало осталось. Тут наложилось сразу несколько моментов. Это, во-первых, зарегулированность стоков рек, в первую очередь Волги, очень сильно сказалась на нерестилищах осетровых. Во-вторых, массовое браконьерство, особенно в 90-е годы, когда была просто вакханалия. Поэтому сейчас у нас здесь два основных направления: восстановление запасов дикого осетра и развитие осетровой аквакультуры.
Эти задачи включены в государственную программу по развитию рыбохозяйственного комплекса Российской Федерации. Там есть отдельная подпрограмма по осетрам. Это целый спектр вопросов: наука, рыбоохрана, международная деятельность и поддержка собственно самого осетроводства. Для аквакультуры сейчас выделены деньги, чего не было раньше. На ближайшие годы финансирование заложено. Мы инициируем, стараемся развивать и продвигать различные направления. Работаем и с регионами. С правительством Москвы готовим рыбную неделю, которая пройдет в конце апреля. Такие рыбные недели многие субъекты начали проводить у себя. Много новой продукции появляется, разнообразие уже достаточно велико.
Источник: prawda.ru