Уважаемые коллеги,
В этот раз мы собираемся с вами в более камерном зале, чем в прошлом году, это решение организаторов. Оно и понятно: если во многих отраслях ещё остаётся неопределенным механизм поддержки инвестиций на Дальнем Востоке России, то в рыболовстве нам с вами за год уже удалось его решить на законодательном уровне. И самое главное, мы прописали четкий и действенный механизм поддержки проектов, подкреплённый реальными субсидиями.
Сегодня еще есть отдельные граждане, которые продолжают спекулировать на тему инвестиционных квот, но большинство рыбаков, которые заинтересованы в развитии отрасли, поддерживают данный механизм. Принимая решение о введении данного инструмента поддержки, Правительство России исходило, прежде всего, из необходимости принятия новой модели развития российского рыбохозяйственного комплекса. Почему нужна новая модель? Да потому что существующая не дает значительных возможностей для роста. И экономические итоги последних лет показали, что резерв роста будет в ближайшее время исчерпан. Он обеспечивался лишь только за счёт принятия организационных решений, повышающих эффективность промысла.
Сегодня руководством страны ставится задача обеспечить экономический рост на уровне не менее 4% в год, и мы должны предпринять серьезные усилия для того, чтобы соответствовать этим ожиданиям.
Не так давно вступил в силу пакет поправок в закон о рыболовстве. Он включает в себя введение такого инструмента государственной поддержки как квоты на инвестиционные цели. В настоящее время проходят согласование проекты подзаконных актов. Одновременно, в последние месяцы ведется активная разработка новой концепции развития рыбохозяйственного комплекса на период до 2030 года.
Нами выявлены значительные возможности для опережающего экономического роста, даже несколько превышающие упомянутые 4% в год, которые позволяют рассчитывать на удвоение вклада рыбохозяйственного комплекса в ВВП России в течение 10-12 лет.
Центральное место во всей концепции занимает повышение экономической отдачи от осваиваемых водных биоресурсов, которое может принести более 100 млрд. рублей дополнительного вклада в ВВП или свыше половины ожидаемого роста. Думаю, для всех очевидно, что по таким объектам как минтай, треска, пикша, тихоокеанская сельдь, краб, на которые приходится более 80% вылова квотируемых объектов в российской исключительной экономзоне, имеется значительный потенциал роста экономической отдачи. И его извлечение является безусловным стратегическим приоритетом.
Для того, чтобы кардинальным образом сдвинуть ситуацию, необходимы масштабные инвестиции в обновление флота, а также в строительство береговых заводов. В решении этой задачи ключевую роль играют квоты на инвестиционные цели, которые предназначены для поддержания доходности и окупаемости инвестиций на уровне, комфортном для индустриального инвестора. Это 10-12% внутренней нормы доходности и до 10 лет простой окупаемости.
Общий объем инвестиций, который планируется привлечь с их помощью, может составить порядка 200 млрд. рублей в период до 2022 года, из которых 120-150 млрд. рублей может приходиться на Дальний Восток.
Мы считаем, что инвестиционные квоты должны стимулировать строительство высокотехнологичных, наиболее эффективных с операционной точки производственных объектов. Освоение и переработка перечисленных мною биоресурсов таким мощностями, по нашим расчетам, позволит в среднем в два раза увеличить добавленную стоимость, получаемую с тонны уловов. Так, например, по минтаю, согласно нашим расчетам, показатель операционной прибыль на тонну добычи сегодня находится у нас на уровне 300-400 долларов в среднем. Выстраивание же полной цепочки переработки рыбы, вплоть до конечной пищевой продукции, а также переработка отходов производства, позволяют увеличить этот показатель как минимум до 800-900 долларов на тонну, что практически соответствовало бы ведущим мировым стандартам.
Если взять обратную ситуацию, то передача биоресурсов пользователям, неспособным значительно увеличить экономическую отдачу от их эксплуатации, означала бы нерациональное и неэффективное использование государственной собственности, и этого необходимо избежать. Могут возникать риски банкротств, если дополнительная отдача от освоения квот будет недостаточной для окупаемости инвестиций. Напомню, что речь идет не о денежных субсидиях, а о долгосрочных, безотзывных правах пользования водными биоресурсами. И здесь цена ошибка высока. Отсюда и столь внимательное отношение к требованиям к объектам инвестиций. Некоторые специалисты поспешили заявить об ограничении конкуренции при реализации такого подхода. На наш взгляд, все определяется результатом.
К слову, сейчас мы сталкиваемся с критикой в части ограничения типов судов для Дальневосточного бассейна только крупнотоннажными судами. Как раз таки это делается по той причине, что освоение минтая и сельди, на которые приходится свыше трех четвертей вылова на Дальнем Востоке, наиболее эффективно производить именно крупными судами. По нашим оценкам, при сопоставимых удельных капитальных затратах на тонну создаваемой производственной мощности операционная рентабельность крупного судна-новостроя примерно на 30% выше, чем у среднего. Это понятно и из практики: в настоящее время более 70% добычи минтая и сельди ведется крупнотоннажным флотом.
Вместе с тем, хочу отметить, что мы не стремится устанавливать конкретные типовые проекты судов, хотя такие предложения и звучали на фоне ограниченного числа слотов на судоверфях и необходимости обеспечения серийности строительства. В рамках общих требований для инвесторов остается возможность самостоятельно определять «начинку» объектов инвестиций, и именно в таком подходе мы видим баланс интересов государства и бизнеса.
Одновременно мы продолжаем работать над тем, чтобы в составе объектов инвестиций появились средние и малые суда, в частности, на Дальнем Востоке. Под строительство таких судов могут выделяться такие ресурсы как дальневосточная треска, кальмар, камбалы, терпуги. И это еще один пример экономически рационального решения, ведь мы не распределяем эти объекты, например, крупным судам. Не исключаю, что в дальнейшем в перечень могут войти и иные объекты промысла. Замечу также, что строительство средних и малых судов – а мы предварительно видим возможность стимулировать при помощи инвестквот строительство помимо крупнотоннажных около 30 среднетоннажных или 100 малотоннажных судов – вполне может осуществляться на верфях Дальнего Востока и приносить дополнительный эффект в экономику региона.
Также я хотел бы отдельно коснуться вопросов развития внутреннего рынка и экспорта. На наш взгляд, в основе развития лежит в первую очередь качественный и конкурентноспособный продукт. Мы прямо предусматриваем, что на объектах инвестиций должна производиться продукция с повышенной добавленной стоимостью, и рассчитываем, что объемы производства будут весьма значительными – порядка 200 000 тонн филе, фарша и продукции на их основе к 2023 году, с дальнейшим ростом. По большому счету, речь идет о серьезном изменении в структуре производства – ожидается, что к 2030 году не менее половины российской рыбы будет проходить глубокую переработку. Это в полной мере соответствует современным тенденциям потребления.
Концепция развития рыбохозяйственного комплекса предусматривает, что по итогам двух этапов обновления флота и строительства заводов – до и после 2024 года – мы будем способны снизить объемы экспорта продукции с низкой степенью переработки более чем в три раза, то есть получить, наконец, справедливую долю конечных рынков сбыта и практически уйти от сырьевой направленности внешней торговли.
Некоторые специалисты также высказывают предложения направить инвестиционные квоты на решение задач по росту вылова водных биоресурсов. Что ж, во многом это справедливая постановка вопроса. Развитие добычи и переработки таких перспективных объектов как скумбрия и сардина-иваси, безусловно, является стратегическим приоритетом для отрасли. Однако, с точки зрения стимулов для инвестиций Росрыболовство занимает здесь осторожную позицию. Инвестквоты являются ограниченным ресурсом. Мы должны помнить, что неоптимальное решение по их распределению имеет негативный эффект в виде упущенной выгоды для рыбопромышленников. Более того, закон о рыболовстве прямо связывает инвестквоты с обеспечением объекта инвестиций уловами, то есть речь идет о снижении рисков инвестора, связанных с доступом к сырью. С другой стороны, биомасса перспективных пелагических объектов на Дальнем Востоке характеризуется волатильностью, что повышает риски инвестора. По этим причинам, если называть вещи своими именами, на данном этапе мы не планируем выделять тот же минтай в качестве меры стимулирования роста добычи сардины, скумбрии и иных неквотируемых или недоосваиваемых объектов на Дальнем Востоке.
Вместе с тем, как я уже отмечал, планируется отдельная линейка квот под строительство средних и малых судов, которые могут быть дополнительно задействованы на промысле перспективных пелагических объектов в качестве ловцов. Просматривается сбалансированная картина в плане загрузки производственных мощностей сырьем в течение года. В некоторых случаях может быть продлена эксплуатация действующего флота. Кроме того, давайте не забывать о повышающем коэффициенте 1,2 – доставка уловов в свежем или охлажденном виде позволит пополнить ресурсную базу инвестора. Есть еще субсидии по линии Минпромторга, региональные меры поддержки, режимы Свободного порта и территорий опережающего развития. В общем, на мой взгляд, условия в целом являются благоприятными, и я приглашаю инвесторов, заинтересованных в строительстве мощностей для освоения перспективных объектов к предметным консультациям, чтобы совместно найти оптимальное решение в части государственной поддержки.
И в заключение хотел пару слов сказать о развитии марикультуры на Дальнем Востоке. Росрыболовство провело большую работу, и буквально вчера специальная комиссия сформировала крупный пакет новых участков под проекты аквакультуры – общей площадью свыше 6,5 тыс. гектаров. С учетом ранее сформированных нашим теруправлением и департаментом рыбного хозяйства администрации Приморского края участков, всего на аукционы мы выставляем в этом году участки общей площадью 10,8 тыс. гектаров для выращивания морепродуктов на акватории Японского моря. Это позволит увеличить площади под проекты в области марикультуры в Приморском крае на 50% – до 33,6 тыс. гектаров.
Благодарю за внимание и желаю всем интересных и плодотворных дискуссий.